Иногда кажется, что погода в точности соответствует твоему душевному состоянию. И когда тебе плохо, тоскливо и одиноко, словно аккомпанемент, по крышам, подоконникам, стёклам, зонтикам, плащам и ладоням прохожих барабанит дождь.
Так случилось сегодня, в этот не дождливый, но снежный, серый и пасмурный день.

Часы на столе дежурившей сегодня медсестры показывали... а чёрт знает, сколько там было времени! Эмиль уже давно успел в нём потеряться. Но ночью тиканье будильника было единственным, что нарушало тишину во всём отделении, ну если не считать сопения уже успевшей заснуть женщины в белом халате.
Ночью будто бы вся больница погружалась в сон, что придавало ей совершенно пугающую тишину и безмолвность, страшнее, пожалуй что, только на кладбище.
А днём всё наоборот, как ни странно, но кипело жизнью, желанием бороться за жизнь, но шорохи тихих шагов, проскальзывающих мимо его палаты, палаты под номером 323 всегда почему-то заставляли его чувствовать себя подавленным.

Да, это была именно его палата, хотя вряд ли он сам об этом знал, - сообщили лишь недавно. Нет, Эмиль не был в коме или без сознания, он просто спал. И это было практически единственное, чем он здесь занимался, за исключением принятия различных лекарств и созерцания врачей, которые брали у него кровь на анализ, натянуто улыбались и занимались прочей врачебной ерундой. Самому Гринбергу казалось, что из него выкачали уже огромную бочку этой самой алой жидкости, пожалуй, даже больше, чем там, в Моргано. Могли бы уже и сделать его почётным донором между прочим!
Колледж… он помнил всё смутно, отрывками, яркими картинками, которые уже никогда не покинут его сознания. Этот кошмар всегда будет преследовать его. Но нет, он не жаловался на свою судьбу и то стечение обстоятельств, что коснулось его. Больше всего он переживал за Терру, о состоянии которой ему никто не говорил, хотя он и спрашивал, причём уже несчётное количество раз. Он вспоминал ужас и страх на лице Бет и... Алекс, да, он вспоминал её, спрашивал самого себя, в порядке ли она. Она, кажется, даже приходила к нему во сне, но Эм не мог точно быть в этом уверен - лихорадило его часто. Её шёпот и всхлипы до сих пор резали по ночам слух и заставляли оставшуюся в организме кровь холодеть.
Эмиль спал чутко, просыпаясь от каждого шороха, но затем вновь быстро оказывался в объятиях этого, простите,  придурка Морфея, который приготовил для него одни лишь только кошмары.
К нему никто не приходил, или это просто никого не пускали, или просто пускать было некого. Он не знал, не знал, что случилось со всеми, просто не помнил.

Эмиль чуть вздрогнул, когда в дверь кто-то постучал. Неужели?.. Ведь врачи открывали эту самую дверь чуть ли не пинком ноги с разворота. А может паранойя в гости пожаловала и ему это всё просто мерещится? О, да, Эмиль всегда об этом мечтал!

It's like I'm paranoid lookin' over my back
It's like a whirlwind inside of my head
It's like I can't stop what I'm hearing within
It's like the face inside is right beneath my skin

Is right beneath? Не совсем right и не совсем beneath, но где-то рядом. Алекс.
Ну и чего он улыбается как идиот?! Впрочем, какая уже разница, он был безумно рад её видеть, а по всему телу начало разливаться какое-то умиротворение и спокойствие, в чём-то самодовольство - она так забавно выглядела с этой своей нервозностью. Хотя он дак выглядел вообще как живой мертвец, наверное, ну, по крайней мере, ему самому именно так и казалось - спутанные волосы, бледность, синяки под глазами, весь в бинтах. Ну просто муа, конфетка, фереро роше!
- Как я? - он всё ещё тихо наслаждался случайным прикосновением её пальцев, ещё бы не начнёшь тут ценить нежные девичьи пальцы, эти медсёстры, наверное, все сделали операцию по смене пола. - Честно? Ну.. какой-то прогресс в самочувствии явно наблюдается, а вот в состоянии моральном всё в полнейшем упадке, так что экономике в 29-30 годы и не снилось! Я уже тут всего себе передумал, эти идиоты, что дали клятву Гиппократу, ничего мне не говорили! Но апельсины и эта песня меня явно спасут! Как ты? Бет? Как... Дилан? - он протянул свою ладонь к ладони девушки и осторожно провёл пальцами по порезу на тыльной стороне её руки.

Отредактировано Emile Greenberg (2010-02-09 16:47:54)

Hand in mine, into your icy blues
And then I'd say to you we could take to the highway
With this trunk of ammunition too
I'd end my days with you in a hail of bullets

Хах, ох уж эта Александра Стам. Кто как ни она смогла бы его заставить снова почувствовать прилив непойми откуда взявшихся сил, даже какой-то намёк на бодрость и желание вскочить с кровати и.... (автор чихнул) начать кружить её по комнате? Да, Эмилю пришлось поймать себя на этой странной мысли. Хотя, ничего странного в ней и не было, уже не было, теперь, сейчас - нет. Разве что ему было чуть непривычно, видеть её такой реальной и настоящей, сжимающей его ладонь в своей, а не расплывающимся призраком, созданным его больным, слетевшим с катушек воображением. Он не узнавал себя, честно, впрочем, уже довольно-таки давно. Ведь даже когда они с Лекс пререкались и играли друг с другом злые и коварные шутки, он уже переставал быть тем, кем некогда являлся на самом деле.
Он пытался отрицать тот факт, что то, что он чувствует к этой белокурой бестии - влечение, симпатия и даже влюблённость, это неприязнь, которой он всё это пытался завуалировать. Теперь возведённая им самим стена рухнула к ногам Александры и сейчас, крепко сжав его ладонь в своей, она словно прошлась по уцелевшим после падения кирпичам своими ножками, превращая последние отголоски его неуверенности в пепел под каблучками своих красивых туфель. По большому-то счёту, эта стена была не из крепкого камня, скорее, Гринберг всё это время играл с детскими кубиками, да, именно так ему сейчас и казалось.
Она хорошо, с ней всё в порядке, - от сердца отлегло, и парню даже начало казаться, что и дышать стало как-то легче, свободнее, а уж как он был рад тому, что запах лекарств и медикаментов сменился ароматом духов Алекс, таким свежим, с кислинкой (возможно это были DKNY), что Эму на мгновение (когда он прикрыл глаза) даже начало казаться, что он находится сейчас далеко от этой дурацкой больницы.
Но его быстро спустили с небес на землю. Дилан. В коме. Эм даже дёрнулся, правда не понятно отчего, злоба или неожиданность? Правда парень быстро пожалел об этом своём резком и необдуманном движении - рёбра неприятно заныли и парень крепко стиснул зубы.
- Сволочи, могли бы и сказать, - недовольно процедил Эмиль, глубоко вздыхая и обречённо прикрывая глаза. Нет, он не будет сейчас говорить о том, что на нём лежит вина за то, в каком состоянии сейчас его лучшая подруга, Алекс не обязательно это слышать, а у него ещё много времени, чтобы покорить себя за всё то, что он мог сделать, но не сумел.
Нужно было перевести тему, Лекс, видимо, тоже это почувствовала и быстро взяла ситуацию в свои покрытые мелкими шрамами руки, до которых Гринбергу вновь захотелось дотронуться.
- Ха, и как же он там без меня? Бедолага, передай ему воздушный поцелуй от меня и скажи, что если он не будет прыгать от радости, то я обижусь и не буду есть его апельсины! - Эм тихо рассмеялся, но затем вдруг неожиданно его лицо приняло серьёзный вид и он неожиданно спросил, всё ещё мечтая о руках девушки, что стояла сейчас перед ним. - А..ты? Ты скучала?

Отредактировано Emile Greenberg (2010-02-09 22:04:42)

Да, она заставила его понервничать, растягивая время своего ответа на его такой простой вопрос. Хотя нет, вопрос не был простым, особенно для них - Александры Стам и Эмиля Гринберга. Он изменял в корне концепцию их обычного, привычного поведения и общения друг с другом - знаете так беспощадно топором по твёрдому стволу старого дерева. Но у них-то было время всё изменить, точнее, есть, оно есть. И с каких пор он стал таким сентиментальным? Ещё не хватало совсем потеряться в своих идиотских мыслях и пустить скупую мужскую слезу.
Её тихое "да" до конца и без остатка разрушило эту чёртову стену, по крайней мере, его стену - да, а вот насчёт Алекс парень не мог ответить точно. Она, в общем-то, до сих пор была для него загадкой, и сейчас Эм серьёзно сожалел о том, что не пытался разгадать её раньше. Она-головоломка, самая настоящая.
Эм не был осведомлён о том, были ли у Лекс ухажёры, отдавалась ли она своим чувствам и эмоциям, сгорала ли в их костре, поэтому у него было слишком много предположений о том, почему она ведёт себя так, как ведёт, почему боится показать истинную себя, да, даже выпустить на свободу демонов своей хрустальной души. Ему казалось, или он слышал как эта самая душа звенела хрусталём в старом серванте?
- Да, - так же односложно, как и она, ответил Гринберг, пронзительно глядя ей в глаза, что теперь оказались так близко к его. Но нет, он не мог так просто и одиноко оставить это "да" в воздухе. Чёрт. А раньше смог бы! Дурацкие метаморфозы, он не мог их контролировать, но может всё дело было ещё и в том, что он ни с кем не разговаривал уже недели полторы дак точно! Разговоры за отвратительным обедом аля "ой, да у тебя срастаются кости на руке" или "пора сделать укольчик" - явно не в счёт.
- Я много всего передумал, это ощущение неизвестности отравляет больше и сильнее, чем все эти медикаменты и лекарства. Ты снилась мне, много ночей подряд, зачастую это были кошмары: ты истекала кровью, я просыпался от твоего крика в мёртвой тишине этой чёртовой палаты. Почему ты не приходила раньше, Лекс? Почему? - тон его голоса был странно и пугающе низок, требователен и был приправлен нотками какой-то... обречённости и обиды/злобы?

Отредактировано Emile Greenberg (2010-02-13 15:43:31)