Даже осознавая свою оплошность, ты не можешь заставить себя поменять точку зрения, продолжая настаивать на своем, не собираясь смиряться с поставленными условиями и выполнять чужую волю. То, что именуется упрямством, не всегда приводит нас к достижению цели. Впрочем... Дэнверс моментально поняла, что сглупила, как только огрубевшие пальцы парня коснулись ее лица, причиняя боль. Теперь отрицание происходящего сходило на «нет», уступая место разливающемуся по телу ужасу. В голове мелькали образы из фильмов, захудалый экшен в том же Бонде - пытки, страх, опасность. Все вокруг становилось таким ярким, будто она сидела в кинозале ЗD.
- Попытка номер два.. И не зли меня, девочка.
- Лана, - выдохнула, сдаваясь, не сражаясь, испытывая настоящую боязнь этих длинных пальцев, с такой легкостью способных свернуть ей шею. Челюсть отозвалась болью, когда он ее отпустил, а взгляд метнулся к той девушке, все еще надеясь, что та не последует неуравновешенную приказу этого психа. Надежда билась в ее сердце раненой птицей, хотя глаза нашли себе предмет для внимания, отчего брюнетка судорожно вздрогнула. По ангару протащили девушку, совсем малолетку, и на секунду Ди показалось, что она ослепла, отказываясь верить. Все еще отказываясь верить... Пока Келли не взяла ее за локоть, приказывая встать. Сначала она падает, неуклюже заваливаясь назад, начиная дрожать всем телом, а потом все же подчиняется и находит в себе силы плыть по течению. Так нельзя, да что вы делаете изверги, Господи, помоги...
Очередная порция боли в челюсти, она размыкает губы и чувствует, как в горло льется какое-то пойло. Резкий вкус заставляет закашляться, на глаза наворачиваются слезы неожиданности, жжение в пищеводе вызывает лишь жалобный вой.
- Давай я вызову тебе такси, Лан, - Лиза провожает ее к дверям, обнимая за плечи с искренней улыбкой.
- Да не парься, здесь не так далеко, поймаю попутку, в конце концов... Во сколько приедет Фредди?
- Я позвоню тебе утром, скажу точно, - Дэнверс быстро спускается по ступенькам крыльца, вдыхая полной грудью насыщенный ночной воздух и оборачивается через плечо, слушая ответ подруги, та смотрит на нее с тревогой, потирая щеку, на которой остался след от помады Ди. – Может, все-таки останешься, а?
- Боишься, что я попадусь в лапы какому-нибудь маньяку? Господи, не будь ребенком.
- Просто слухи...
- Я взрослая девочка, окей?
Она смеется так заразительно, что Лиза тоже начиная улыбаться, раздраженно фыркая. Это потом, когда свет фар первой попавшейся на дороге машины будет слепить глаза, девушка поймет, какую поразительную силу имеют наши слова, брошенные вслепую.
- Попалась, детка.
И если тогда она вырывалась и кричала о помощи, то здесь она молчит, ощущая резь где-то там в голосовых связках от невысказанных проклятий, истерических воплей и просьб о пощаде. Ее бросили в объятия палачу, а она не может найти малейшую крупицу сил, чтобы воспротивиться. Келли находит себе новых жертв, изысканно измываясь над их пороками, пробуждая все то иссиня-черное в душе паренька, все то самое грязное белье мыслей вытягивая на суд чокнутой общественности, компании ублюдков, низких тварей, возомнивших себя Богами, способными вершить суд. Лана старается не двигаться, страшась того, что будет, если она попытается пошевелиться, Келлер за ее спиной вызывает смешанную смесь детского ужаса и жуткого отвращения, а от его бесстыдных прикосновений кожа начинает чесаться, кончики пальцев покалывает в безграничном желании со всей дури ударить парня, вырваться. Только бы вырваться...
- Смотри девочка, и по возможности, получай удовольствие.
И Лана снова подчиняется, сжимая зубы от испуга, наблюдая за тем развратом, что творится у нее под носом. Развратом, от которого хочется блевать и биться в истерике, но липкий страх останавливает подступившую к горлу тошноту и все, на что ее хватает, это слабый рывок (в желании помочь? в желании самой спастись?), когда на девушку набрасываются трое уродов. - Тихо-тихо, не дёргайся, крош.
Все. Все, все, все...
Одно слово, повторяющееся в сознании, как неосознанный приговор самой себе. Глупо на что-то надеяться, разве что на чудо, так она давно уяснила, что чудес не бывает. Глупо во что-то верить. Она – человек, по нечестной иронии судьбы оказавшийся в мире животных, городских джунглях беспринципных тварей, и то, что она видит, что она ощущает своим телом, свидетельство гадкой похоти человека с больной психикой: это трение, эти псевдолюбовные «ласки», такие же гнусные, как и тот, кто их «дарит»... убеждают ее в одном – она не понимает животных законов, она их не принимает, но хищник всегда сильнее загнанного зверя. Который никогда не сможет отвоевать контроль над ситуацией. Даже контроль над собственным телом. Лана слабеет в руках Киллера, бессильно сглатывая горечь рвоты во рту и не замечая соленых дорожек слез, исполосовавших бледные щеки. Девушка бесшумно рыдает, опадая на землю безжизненным мешком, отстраненным краем сознания чувствуя, как немеет тело, как не слушаются руки, должно быть из-за той дряни, что ее заставили выпить. Перед глазами давно расплывается жестокий мир реальности, а сама Лана в последний раз делает попытку убежать, совсем скоро она перестанет осознавать происходящее, а пока слезы текут по щекам и она медленно-медленно ползет по жесткому полу, сдирая колени в кровь. Лишь бы быть подальше отсюда, пока палачи встретились на очной ставке. Только бы вырваться... Загнанный зверь дерется до последнего.
Отредактировано Lana Danvers (2009-11-25 23:20:23)