Пьянящая свобода. Зимняя сессия осталась позади и теперь, когда впереди маячат только долгожданные каникулы, остается втянуть напоследок ноздрями совершенно особенный декабрьский воздух Моргано и по-детски непосредственно швыряться друг в друга плотными комками приятно покалывающего белого-белого снега. Вот только среди общего веселья не было одного человека, что мимоходом отметил Асмодей, глядя через огромные окна холла на снующих по улице туда-сюда студентов и развлекающихся так живо, как будто они не видели снега и зимы уже десять лет. Энди Манхеттен. А ведь она просто обязана быть сейчас там, за этим идеально вымытым стеклом, на котором мнительный взгляд Деуса, впрочем, уловил еле заметное небольшое пятнышко. Впрочем, уже спустя полчаса он узнал, что случилось с девушкой – простуда – отвратительнейшая неудача, если за окном такая превосходная погода. Впрочем, возможно, это даже к лучшему, ведь у Уэстфилда, к примеру, целая прорва свободного времени и растрачивать его на барахтанье в снегу как-то не хочется. Значит, нужно разбавить одиночество Энди, которая, как подозревал юноша, сейчас оскорблена на всех и вся вокруг за такую несправедливость жизни. Захватив из буфета большую коробку сладостей – он совсем не был уверен, чего захочется большой Манхеттен – а потому, в сногсшибательно пахнущей конструкции из картона было почти все – от премилых и не похожих на что-то съедобное рождественских печений до маффинов с ягодным джемом. Внушительный термос с какао – неотъемлемый спутник его появления в комнате Энди занял свое место рядом с вкусностями, в руках юноши, и он быстро поднялся по лестнице, неловко постучав костяшками пальцев в створку двери. Из-за нее доносились какие-то приглушенные и непонятные звуки и, решив, что Энди еще и может его не расслышать, юноша, толкнув створку, вошел в комнату.
- Кое-кто прогадал с выбором времени для болезни,- громогласно объявил о своем присутствии Асмодей, садясь на кровать рядом с Энди, которая, завернувшись в лохматый плед, выглядела серьезно обиженной на всех вокруг, а потому напоминала юноше трогательную… птичку. Улыбнувшись ей и сделав серьезное лицо, Деус поднес ладонь ко лбу девушки и прикусил губу, словно решил подработать самым настоящим градусником,- хммм,- смешно сморщив брови, протянул Уэстфилд. - Кажется, я знаю лекарство, которое поможет тебе быстро встать на ноги,- из-за спины, придерживаемая второй свободной рукой появилась коробка с опасно накренившимся, но все еще лежащим на ней термосом и Деус протянул презент Энди, наблюдая за лицом девушки.

- Идиооооот......- звучало это так трагически, что Асмодей даже пожалел хрупкую и завернутую в мохнатый плед Энди, которая так живо переживала все то, что творилось на экране – он, отличающийся полной несентиментальностью и не умеющий даже демонстративно подносить платочек к сухим глазам во время очередного сеанса чего-нибудь душещипательного вроде «Титаника» никогда не понимал, как можно так искренне реветь над тем, чего даже никогда не происходило. Однако быстро сообразив, к кому относился решительный штамп, юноша изобразил самое живое возмущение на лице и обиженно протянул:
- Вот так значит, встречают приносящих дары и пришедших с миром,- впрочем, уже спустя секунду после последнего выговоренного слова, Деус широко улыбнулся и разразился негромким смехом – ему доставляло чертовски большое удовольствие просто наблюдать за Энди Манхеттен. Было в этой девушке что-то по-детски непосредственное и живое, чего всегда так не хватало Асмодею, в котором всю сверхактивность уничтожили рассудительность и хладнокровие. Пробежав взглядом по тому, что так увлеченно до появления в комнате Уэстфилда смотрела Энди, он тяжело вздохнул. Видимо, Алиша снабдила Манхеттен полным и восторженным мнением об очередном мюзикле и та просто не устояла, решив последовать советам подруги. И если «Дон Жуан» оказался не протеже Алиши, Деусу было сложно даже представить, кто мог посоветовать мюзикл. Впрочем, это не имело никакого значения, ибо девушка уже зашевелилась и оживленно заговорила о какао – мысленно юноша удовлетворенно хвалил свою сообразительность, которая подсказала, что Энди вряд ли обрадуется двум литрам кофе, чая или ягодного сиропа. И еще пару очков к его предусмотрительности сбили аккуратные ряды воздушного зефира. Теперь Асмодей знал наверняка, каким лакомством стоит радовать Энди, если он, к примеру, провинится перед ней.
- Да-да, я знаю, я просто чудо,- чопорно проворковал Уэстфилд, глядя на длинную и достаточно объемную коробку, в которой возилась девушка. Он даже не представлял, что в буфете бывает такой богатый спектр сладостей. Ткнув пальцем в один из приплюснутых маффинов, словно сомневаясь в его подлинности – слишком уж кукольно выглядело аккуратное пирожное с прикрепленной сверху крошечной вишенкой – Деус облизнул покрытый светлым кремом палец и пробормотал,- надо же, они съедобные. А выглядят ненастоящими – настолько симпатичные,- звучало это даже немного наивно, особенно если учесть, что говорил это Асмодей Уэстфилд. Но пожав плечами собственным мыслям, юноша улыбнулся и, подняв правую бровь, изображая тем самым удивление, спросил у Энди,- как тебя угораздило заработать простуду? Кажется, весь колледж высыпал на снежное сражение, но тебя нет во главе тяжелой артиллерии.

Подав девушке чашки и залюбовавшись на минуту тем, как цепкие ручки наливают горячее и приятно дымящееся какао в фарфоровые емкости, он благодарно кивнул, и аккуратно подув на покрывшуюся легкой рябью поверхность, взял чашку двумя руками. Он трепетно любил горячее какао и где-то в глубине души подозревал, что эта забавная привычка появилась у него, благодаря дружбе с Энди – по крайней мере, до начала ее учебы в Моргано и их знакомства, он подобными маленькими радостями не себя, не своих немногочисленных друзей не тешил. Сделав маленький аккуратный глоточек и почувствовав, что, кажется, обжег кончик языка – термос выполнил свою функцию потрясающее, и приятно пахнущая жидкость осталась такой же обжигающе горячей, как и была в ту минуту, когда Деус заглянул в буфет. Закашлявшись, он, немного поборовшись с тяжелым выбором, остановился на просто очаровательном пирожном и быстро слизал языком горку нежного крема, почувствовав, как приятная прохлада сковывает обожженный язык. Мысленно посмеявшись над самим собой, он услышал громкий хохот Манхеттен и, сделав большие и удивленные глаза, добродушно проговорил:
- Да ну тебя, Манхеттен,- эта фраза нередко фигурировала в их обстоятельных разговорах, когда смешливая и жизнерадостная Энди начинала хохотать над забавными и иногда даже наивными выходками Уэстфилда,- я даже не открывал коробку – просто пришел в буфет и попросил самую-самую большую палитру вкуснятин. Вот ее мне и вручили, хотя я надеялся, что она будет гораздо больше. Наверное, они боятся, что глюкоза у студентов зашкалит, и они ограбят что-нибудь,- усмехнувшись своим же словам, он представил себе выглядящих, как зомби учеников Моргано, разумеется, с глазами, буквально вываливающимися из орбит. Что же, ради такого зрелища Деус наверняка отдал бы многое и никогда бы не пожалел о том, с чем нужно было бы расстаться. В конце концов, редко удается увидеть что-нибудь подобное в стенах колледжа, даже если это всего лишь фантазия.
- А вот это чистая правда – приятная компания и какао и в стократ лучше всяких зимних развлечений,- согласно закивал юноша и сделал новый глоток, с облегчением отмечая, что какао начинает остывать и больше нет угрозы покрыться волдырями изнутри,- сначала я хотел пойти и окунуть кого-нибудь головой в снег, к примеру, Аниту Блейк, но потом подумал – а каково сейчас Энди, одной в комнате – в скуке и с температурой? И решил, что лучше навещу тебя,- трогательно улыбнувшись, возвестил Асмодей, проглотив оставшееся в руке пирожное и блаженно прищурившись.

Отредактировано Asmodeus Westfield (2009-11-05 22:39:48)

Парень картинно развел руками, изображая картину «я не виноват, они сами приходят», а после решительно залил эту простую и понятную мысль какао, все-таки про себя отметив, что повышенного внимания к своей персоне он, несмотря на всю свою самовлюбленность, не хочет. А потому обещает больше пирожные так театрально и претенциозно не поедать. Все-таки, это прерогатива лицедеев тренировать свои актерские навыки на всем, что движется и стоит на месте. Нет, он придумает какую-нибудь схему, придерживаясь которой, легко и безболезненно добьется невинного сюжета «Ромашка Асмодей и кремовая феерия». Да-да, я точно так сделаю,- решение было принято, оставалось только доработать оставшиеся детали и почувствовать себя удовлетворенно-счастливым.
- Не буду,- наконец, пообещал Деус, но уже в следующую секунду хитро прищурился и высунул кончик языка, словно нацелился на очередную помпезную верхушку очередного пирожного,- прости-прости, хотелось проверить, относишься ли ты к легкоочаровываемым,- едва-едва справившись с трудным словом (мешали пахнущие корицей крошки от очередного печенья во рту), юноша вздохнул и быстро договорил,- девушкам. Но не волнуйся, кажется нет,- поспешил добавить Деус на тот случай, если Энди теперь решит его прикончить прямо в этой комнате, облив какао прямо из термоса, расстреляв термобигудями или засунув ему в уши кучу зефира. Впрочем, нет, она слишком любит зефир и пожалеет даже для таких целей – скорее всего, в уши Асмодею отправятся какие-нибудь ароматные булочки из третьего ряда. Мысленно представив себе эту картину, юноша вздрогнул, но решил, что Манхеттен не настолько изощрена и коварна, а потому, максимум стукнет его пару раз подушкой. Это, в конце концов, даже не так страшно. 
- Придумай в продолжение, в котором Дон Жуан оживет,- предложил Деус, про себя согласившись с тем, что Энди совершенно точно докатилась и лить слезы по этому самому Дон Жуану в высшей степени зряшная затея. Он ведь все равно вряд ли придет в себя от этого, так не лучше ли позаботиться и поволноваться о тех, кто пока жив и чувствует себя превосходно?  Услышав, куда же исчезла Алиша, Деус понимающе закивал – он вообще неплохо умел слушать чужие жалобы и умудрялся при этом не давать никаких дельных советов и замечаний, слишком уж старался обходить стороной любую ненужную ему ответственность. - Зато пришел я,- справедливо заметил Асмодей и, засмеявшись, добавил,- и даже могу постараться пореветь с тобой за Дон Жуаном, но ничего не обещаю.

- Я обожаю тебя, Манхеттен,- в сердцах воскликнул Деус, вдоволь насмеявшись над презабавным выражением лица Энди, когда та попыталась выговорить сложное слово (Уэстфилд, в общем, отнюдь не был уверен, что сочинил его прямо здесь, в этой комнате и что оно вообще существует в каком-нибудь словаре) и честно призналась в своей меркантильности. - Меркантильна? О, кто знает какие еще демоны скрывают в душе Энди Манхеттен от ее наивных друзей,- сделав страшные глаза и удивленно подняв брови, словно Энди только что предала свой светлый образ, кропотливым трудом, созданный в голове парня, и он теперь не знал, как снова его выстроить, такой несчастный и разрушенный многозначительными признаниями. Допив какао, которое уже практически остыло, он почувствовал себя довольным и очень сытым и невольно подумал, что неплохо было бы сейчас выгнать Энди из-под ее теплого пледа и самому забраться туда. Но остатки благоразумия, благородства и еще чего-то на «б» мгновенно осудили Деуса и он почувствовал себя самым ужасным человеком на свете, задумывающим преступление против одной из близких подруг. Однако тот факт, что Манхеттен хотя бы не могла прочесть его разыгравшиеся мысли (и он подозревал, что причина в кофеине и калорийности пирожных) и расслабился, решив, что забудет все страшные фантазии, и никогда больше не будет думать, как плохой друг. Быстрый взгляд, случайно задевший лицо Энди быстро дал понять проницательному Асмодею, что девушку, наверное, тревожит что-то неприятно царапающее и он должен попытаться помочь ей.
- Тебя что-то тревожит?- прямо поинтересовался парень, решив, что в высшей степени глупо будет ходить вокруг да около, когда напротив тебя сидит как никто другой понимающая и ироничная Энди Манхеттен. Пока он произносил свою коронную фразу (в минуты, когда Деус пытался вникнуть в проблемы своих приятелей, у него становилось жутко вдумчивое лицо), Энди проглотила свою последнюю зефирку, и Асмодей замахал на нее руками,- не говори глупостей. Если что – ты будешь самым дерзким и сексуальным поросенком в Моргано, я обещаю. Правда, не думаю, что все закончится так трагически,- не сдержав порыва и засмеявшись, сообщил юноша.

Все-таки Манхеттен заслуживала какой-нибудь страшно изощренной расправы. К примеру, чудесно подошла бы коварная пытка перышком по пяткам (если она, конечно, боится щекотки) или парочки внушительных, но легких ударов подушками, чтобы перестала так нагло и одновременно дерзко издеваться. Впрочем, Асмодею уже давно не было так тепло, мирно и одновременно жутко смешно, как здесь и сейчас, в компании простывшей подруги, которая выглядела едва ли хуже, чем как она выглядела обычно – да-да, он не лукавил, ее простуда ничуть не сказалась на легком румянце, неизменно присутствующем на щеках Энди.
О чем ты думаешь? У нее Тим и сладкие муки; у тебя куча проблем и недоговоренностей,- резко прострекотал где-то в самой середине мозга противный и трепещущийся, словно звук шотландской волынки, голосок и Деус догадался, что это обращается к его безрассудству внутренний голос (видимо, принадлежащий его лучшей половине) и взывает к благоразумию и осмотрительности в каждом слове и телодвижении. Впрочем, жалеть об уже произнесенных словах было, по меньшей мере, глупо и исключительно неразумно, а потому Асмодей предпочел тихонько кашлянуть в кулачок и мысленно надеяться на то, что Энди поймет его слова правильно и не решит, что друг сошел с ума или упал с лестницы, по дороге к ней.
Он ожидал равнодушного молчания, мгновенной попытки увести разговор подальше от опасной темы или, в крайнем случае, гневного вопля «Уэстфилд, ты идиот!», сопровождаемого сочным ударом по голове. Черт, слишком много мыслей об увечьях за последние пару часов, не к добру. Но не этого излишне откровенного ответа, который заставил юношу, буквально нервно дернутся, а после широко раскрыть глаза и уставиться прямо в лицо Манхеттен. Впрочем, та видимо тоже удивилась своей прямоте, граничащей с чем-то другим, трудноопределимым и поспешила завершить начатое дело.
- Да, кажется, это заметно,- объявил Асмодей и захотел рассмеяться, но ничего, кроме немного неровной полуулыбки изобразить не получилось. Ведь, несмотря на всю глупость происходящей сцены, которая подозрительно напоминала отрывок из пьесы абсурда, было во взглядах, посланных друг другу что-то незаконченное, недосказанное.

Такого с ним никогда раньше не случалось, это Асмодей мог сказать без всяких сомнений. Возможно, потому, что перед ним сейчас сидела Энди Манхеттен – девушка, которая отличалась совершенно особенными взглядами на мир, совершенно особенным характером и соответственно непривычной для многих манерой поведения. Сейчас самым благоразумным было бы свернуть дело к какой-нибудь нелепой шутке, упасть лицом в подушку и громко расхохотаться или выдумать еще какую-нибудь глупость, чтобы только перевести разговор на другую тему, подальше от опасного и непонятного флирта и вернуться к привычным теплым отношениям настоящих друзей. «Все должно быть, как полагается»,- слишком настойчиво, даже назойливо крутилось в голове Деуса, и тот периодически кивал в такт, словно соглашался с этой фразой, но по какой-то причине не мог ей следовать. Именно поэтому следующие слова Энди заставили его врасплох, но чего утаивать, значительно разрядили необычную обстановку, прочно поселившуюся в комнате после последнего «Да» юноши. Надавив кончиками пальцев на виски, он в глубокой задумчивости пожевал нижнюю губу и, наконец, решил, что с Манхеттен просто невозможно и нельзя быть серьезным, а значит, остается одно и лучшее решение – играть исключительно по ее собственным правилам.
- Хорошо,- улыбнувшись, как ни в чем не бывало и, подумав, что выглядит сейчас, верно, как небезызвестный Чеширский Кот, парень ненароком зевнул в кулачок и раздельно проговорил,- только специально флиртовать не получится. Это должно быть,- сделав задумчивую паузу, будто мучительно пытался подобрать нужное, наиболее удачное слово, Асмодей, наконец, заявил,- естественно,- да-да, все верно. Специально флиртовать, да еще по прямому требованию было зряшной затеей – все равно все выльется в какую-нибудь несусветную глупость, так что даже начинать не стоит,- ну, если тебе очень хочется,  я могу изо всех сил постараться – в конце концов, Манхеттен, когда еще ты добровольно согласишься стать объектом ухаживаний,- действительно. Он раньше почему-то никогда не задумывался, насколько все просто и понятно в их отношениях. Всегда понимают друг друга, но даже не стараются потребовать чего-то большего. И почему все сложилось именно так?