<---- вход в Сохо

Расстояние от клуба до комнаты они они проделали, больше не разговаривая.  Разряжать обстановку? Смысл? Они практически не знакомы, хотя раньше казалось совсем иначе. и все, что произошло в недалеком прошлом тому ярчайшее подтверждение. Дмитрий всегда казался ей слишком уж загадочным, а вскрыть все его щиты, за столь короткое время, оказалось делом и непосильным и неблагодарным.
Как узнать, что творится на сердце этого странного и сложного человека? Как заглянуть сквозь его сарказм и насмешки в его сердце? Откроется ли он мне когда-нибудь?
Щелкнув замком и толкнув дверь, она первой вошла в комнату, за ней проследовал Рокотов. Чистота и порядок, спокойствие тонов и ломящиеся от книг полки, довольно резко контрастировали с их хозяйкой. Встряхнув волосами и сняв с себя маску, в которой уже не было надобности, девушка, виновато закусив губу посмотрела на парня.
- Я в самом деле хотела пойти с тобой на вечеринку, - ее голос звучал виновато, а в глазах плескалась тонна сожаления и центнер раскаяния, - видимо, мысли материальны. Ты появился там один, без Сирши и из толпы ряженных выбрал именно меня. Да, мне показалось забавным то, что меня никто не узнал, даже собственный брат. Разве можно было отказать себе в этом. Черт, мне правда жаль.
Разделявшее их расстояние было незначительным, но Дмитрий не делал попыток приблизиться, да и сама Лавинья стояла не двигаясь.
- Возможно, мне следовало сразу сказать, кто я, - продолжала она глядя в холодные глаза русского, - но ведь тайна - это всегда интригует.

Я придумала и поверила,
а ты мне говоришь, что безумна я,
и плевала я,
мне все равно весело,
что поделать, ну, сволочь мой суженый…
А в твоих глазах нежность бесится
и тебя мне не жалко,
нисколечко…
Просто тихо хотелось повесится,
удавиться слезами беспомощности.

Она действительно сглупила. Слишком заигралась, напрочь забыв о том, что решила поиграть с живым человеком. Разговоры, взгляды, мимолетные нечаянные прикосновения... А ведь все это уже совсем не игра, хотя началось все очень похоже. Извинится и спровадить его под благовидным предлогом - это чудо стратегической мысли сейчас было бы самым приемлемым, но куда там. Глядя в его серо-голубые глаза, она теряла уверенность в своих словах и действиях.
Дмитрий, пожалуйста, не смотри на меня так. Не смотри.... Его пристальный взгляд буквально пронзал ее на сквозь, причиняя боль. Стоять и не дышать, так проще всего, потому что эта агония раздирающая грудь на части, в самом деле, невыносима. Это все равно, что быть в сознании со вскрытой грудной клеткой, чувствовать как холодный скальпель его глаз режет плоть на куски, а каленое железо прижигает кровоточащие сосуды.
Лав, это не серьезно... Это же игра, ты же не хотела ничего больше, чем...- всплывает откуда-то из подсознания, - больше чем что???
Лицо его окаменело, в нем больше не было даже намека на какие-либо чувства. Этот миг неопределенного молчания заставляет сердце пропустить удар. Да, что там сердце, кажется, все тело решило объявить блокаду. Лавинья замерла на месте, ожидая его вердикта. Он подошел, но это ещё ничего не значило, просчитать его как работу вечного двигателя было не просто проблематично, а тупо нереально.
Рокотов заговорил и его слова, подобно хлесткой пощечине заставили было отшатнуться. Теперь задерживать дыхание не было необходимости. Это как спазм дыхательного центра, когда пытаешься вдохнуть, а ничего не получает. Своими словами он выбил почву из-под ног и четко дал понять, что она нафантазировала куда больше, чем могло бы быть на деле.
Закусив нижнюю губу, она беспомощно уставилась в пол, изображая дикую заинтересованность текстурой коврового покрытия. Последовавшая за этим встряска и ощущение его рук на плечах, позволило немного собраться и снова встретить его взгляд.
Как же она ненавидела себя в эту минуту: испуганная, раздавленная, жалкая малолетка, которая стОит затрат времени не больше, чем все остальные. Он замер, глядя сквозь нее пустыми глазами. Однако Лавинье на мгновение показалось, что сквозь безжизненную маску вдруг проглянул настоящий Дмитрий - отчаявшийся, тот самый в которого ей хотелось бы влюбиться… Тот, кто сидел бы ночами у ее постели и губами высушивал бы слезы, кто страстно целовал бы ее и откликался на ласки так, словно она главный человек в его жизни, кто называл бы ее моя родная… Однако видение мелькнуло и исчезло, вновь скрывшись за столь свойственной для него маской.
И снова словесный поток, в котором хочется утопиться или на худой конец, просто закрыть ему рот, заставить заткнутся.
Наверное, все в этой жизни должно быть в первый раз, вот и Феррере выпала честь узнать, что значит полный и абсолютный ШОК… А потом будто бы открывается второе дыхание и единственное, чего хочется, сделать ему так же больно, а лучше ещё больнее.
Подавшись вперед и замерев в паре миллиметров ото рта Дмитрия, Лав выдохнула в его губы:
- Ты себе льстишь. Это я позволила тебе быть рядом, это я решила развлечься. Знаешь, а ты был даже очаровательным в своем незнании.

В твоем голосе теплится карамель.
Я жмурюсь,
У меня от тебя мурашками по телу – поверь.
И так неистово бьется под кожей лохматый пульс.
Что, кажется, не очнусь.
Ты уйдешь…
И заноют в трубке гудки.
Мне не хватает порою очень – твоей руки.
И эта осень стелет октябрь в меня насквозь.
Врозь.
Твой заливистый смех по ребрам стекает в грудь.
Я прошу тебя: не убей,
а сделай же что-нибудь.
Мое сердце давно живет в тебе как патрон.
Прорываясь на наружу сквозь каждый микрон.
Этой дикой зазнобской болью гудит внутри.
Просто когда у меня еще девять, у тебя ведь – три.
В твоем голосе пряно стелется карамель.
Меня выбрасывает на мель. .

Единственное о чем сейчас жалела Лавинья, так это о том, что подавиться собственными словами не возможно. А может это врожденное причинять людям боль, сознательно давя на больное. Коктейль из гордости и самоуверенности – это круто, только не всегда к месту и ко времени.
Он назвал ее идиоткой, и, кажется, он прав, а если нет, то диагноз у нее примерно той же категории, но покруче. Глядя в глаза Дмитрия, она просто стояла и ждала дальнейших действий. Как это нелепо, оскорблять, но при этом делать такое лицо, будто слова застревают в горле. Дальнейшая речь на незнакомом языке была бессмысленным набором звуков, единственное, что могло хоть как-то сориентировать – это интонация, в которой сквозило удивление на пару с сожалением.
А вот последовавшие за этим действия русского были, в какой-то мере, ожидаемыми, и самой себе было не грех признаться, что на нечто подобное она его и провоцировала.
Прижатая к стенке, она уже собиралась было ответить что-то резкое, как рука Рокотова, взметнувшись вверх, нежно коснулась ее щеки. Странное чувство, словно кто-то невидимый сильно сжал ее сердце, заставило Лав внутренне затрепетать. Безумно хотелось поддаться на эту ласку, сильнее прильнуть щекой к его пальцам, но она этого не сделала, потому как рука, сорвавшись вниз, оказалась где-то в районе декольте.
Оперативно, - почему-то только эта глупая мысль соизволила посетить ее голову.
Но дальнейшие события скоропостижно вернули ее мысленный поток к реальности. Дорогой шелк платья лежал под ногами, а из предметов одежды на теле остались только чулки и нижнее белье. Вот это экспрессия. Но отдаваться ему стоя у стены в мои планы не входит. Слегка ошеломленная она, молча стояла зажатая в углу и смотрела на Дмитрия широко раскрытыми глазами. Стараясь сообразить, что делать дальше, она полностью потеря бдительность, но поцелуй старшекурсника быстро напомнил ей о перспективной реальности. Он целовал ее страстно, жадно и ещё с какой-то нежной осторожностью.
О, черт! Зато теперь понятно, почему пол колледжа вешается на тебя, закрывая глаза на слухи и прочно закрепившуюся репутацию. Тая в его руках, Лав сначала просто сосредоточилась на личных ощущениях, ровно до того момента, когда ей самой не захотелось активно поучаствовать в происходящем.
Заставив его отстраниться и посмотреть ей в глаза, Лавинья притянула лицо Дмитрия к себе, захватив губы блондина в ошеломляющий поцелуй. В этот самый момент ее личный контроль над ситуацией закончился и все, что происходило там, за пределами ее маленькой комнаты в один момент потеряло остроту. Французские поцелуи и русские парни – это феерично. В этот момент все исчезло, не было ни времени, ни пространства, все будто бы замерло на месте. Все, что существовало в этот момент, - это только Дмитрий  и Лавинья  нежные прикосновения их губ и стук их сердец.
Поцелуй, полный страсти, казалось, длился вечно, весь окружающий мир исчез. Лав задрожала от желания, поцелуй становился все требовательнее, необходимость принадлежать Дмитрию просто жгла ее изнутри. Она с трудом понимала, что тот нежно ласкает ее тело; легкие прикосновения к животу, пальцы, выводящие маленькие круги по теплой коже спины.

Прах или спасенье, мою душу ждет?
Будет он со мною или вновь уйдет?
Я помню лишь о том как, он со мной был един,
И как бы я не просила, он вновь ушел один...
Он вновь ушел один... (с) Огурец и Джокер

Почему разбиваются мечты? почему, когда все уже на мази, вдруг происходит тотальный облом? Это не честно, потому что идет в разрез с желаниями, которые холила и лелеяла уже долгое время. А все так здорово начиналось... От осознания факта, что их шанс вновь оказался миражом. Фикцией.  Лавинье захотелось, как в детстве затопать ногами и крикнуть в голос: Ни черта! Я против! Но сейчас было не время и не к месту. Кто они друг другу? Да никто. У него своя жизнь, а она может перестать козлиться и наладить отношения Бартом. И все все довольны, все в порядке. Тогда почему от его слов ощущение такое, будто ударили ножом в спину. Почему хочется тупо разреветься и умолять его не уходить? А ведь он прав, ему в самом деле лучше убраться отсюда. Хэллоуин подойдет к концу, настанет новый день в котором они уже не смогут смотреть в глаза друг другу. Он исчезнет из ее жизни окончательно, а она пополнит его известный список пользованных телок. Ха, какая ирония. И кому вообще нужны высокие чувства?
- Да, наверное, - от показного спокойствия сводит скулы, но лицо практически ничего не выражает, - и  правда достойна чего-то большего. Прости...
он даже не дослушал, просто прошел мимо и вышел за дверь, оставив ее одну.
Простояв у стены около трех минут, она сползла вниз и сидя на зарылась руками в мягкие складки красного шелка. По щеке скатилась одинокая слеза, которую девушка тут же смахнула.
- Я больше никогда не стану плакать из-за тебя. Поднявшись на ноги и пройдя в ванную Лав смыла грим, а после вернувшись в комнату открыла створки шкафа в поиске, нового костюма для вечеринки. Плевать, что все так, она перешагнет, через эту непруху и пойдет дальше.
Выудив из шкафа, первый попавшийся сценический костюм, Лавинья тут же его одела. Подойдя к зеркалу снова накрасилась и собрала волосы в пучок на затылке, а после обувшись и глянув на часы сорвалась с места и помчалась в клуб.
Черт, я кажется обо всем позабыла из-за этого проклятого русского.
----> гримерка Сохо

Отредактировано Lavinia Ferrera (2009-11-29 02:51:59)